Трудно оценивать незаконченные произведения, даже если это великий Пушкин. И все же... Жаль, что история женитьбы его прадеда осталась какой-то куцей. В той редакции, которую пришлось прочесть, просматривается пара недокрученных идей:

1) Идея бытового (и не только) фатума. Брак не священен, но нерушим. Арап не любим, но необходим. Да и сам Ибрагим готов быть нежным, но не мужем... Родственники Наташи покоряются судьбе настолько, что готовы оправдать (Не Милославский? Ну и слава Богу) любой выбор царя - возможно ли не покориться его воле? Сам Ибрагим избирает долг, признавая зыбкость и запретность любви...
2) Сама же любовь становится лишь игрой света, любовники - его же атрибутом. Как легко меняет любовников французская любовь Ибрагима то ли по природе своей (ветрености), то ли от невозможности сделать ее публичной. Особенно трагична судьба ребенка, который не может быть ни с матерью, ни с отцом.
3) Противопоставление русскости долга (заодно и бесшабашности и разгульности) и салонной (формализованной) опустошенной онемеченности, явленной соотвественно в Ибрагиме и Корсакове.
4) Как ни странно, но гораздо более свободными и хм.-хм... информированными оказываются люди из народа - карлица-служанка, например. Как всегда, Александр Сергеевич делает их мир запоминающимся и уникальным в своей бытности и культуре (здравомыслию, прежде всего)

В этом смысле интерпретация Митты в "Сказе о том, как царь Петр арапа женил" имеет право на существование без особого противоречия с Пушкиным - любовь и долг слились в страстном поцелуе. Стоит ли тогда упрекать режиссера, который облек драму света в народный лубок, использовав несколько штампов советской исторической пропаганды, но довел до ума любовь Наташи и Ибрагима?

Ганнибал в натуре