реж. Акира Куросава

В ролях: Такаси Симура, Синити Химори, Харуо Танака, Минору Тиаки, Мики Одагири

Япония

1952

Оценка 8,5

Классический фильм Куросавы о стареющем служащем мэрии, узнавшем, что у него рак и что его ждёт скорая смерть. И только накануне смерти он начинает жить.

Этот шедевр великого японца удивительно синтезирует японское мироощущение и корпоративность с европейскими гуманизмом и свободным выбором индивида. Причём делает это психологически тонко и художественно новаторски. Трёхчастная структура с прологом о смерти изложена с позиции автора (пролог), самого героя (пьяный трип в отношения с сыном и в ночную жизнь), ангела жизни (сюжет с девушкой, ушедшей из бюрократии в производство) и могильщиков (поминочный разговор бюрократов), создавая картину насколько обьективную в отношении главного героя, настолько и расширяющую пространство фильма новыми темами.

А тем этих несколько (как и способов их рисования):
1) Свобода накануне смерти. Как всё-таки витиевато устроена жизнь - незнание о дате смерти делает нашу жизнь нескончаемой с нескончаемым же количеством шансов, что и заставляет подчиняться определенному порядку вещей, быть не собой, а членом корпорации. Дата смерти увеличивает шанс осмыслить (наполнить смыслом) существование. Куросава меняет понятия местами: продолжая жить, его персонаж остался бы мумией, умирая, он стал человеком. Неслучайной становится поэтому очередная связь японца с русской литературой - после Горького в экранизации "На дне" им использован мотив Смерти Ивана Ильича Толстого. Это и указывает на наличие моста из корпоративной Японии в гуманистический свободный рай индивидуализма) Блин, не удержался от сарказма. Но, скорее, это от инфляции слов вокруг подобного понимания свободы. Однако ж Куросава совсем немного добавляет менторских интонаций в этот сюжет. Зато сталкивает лбами (и тут до конца неясно - сатира ли это или метафора?) японский театр масок, явленный в бюрократической галерее и скорбно-весёлый мир надежды и безысходности девушки и старика из второй части триптиха, разыгранный почти по заветам Станиславского и не без влияния европейского экзистенциального и абсурдистского театра. А тут выстраивается и тема # 2

2) Отчуждение. Куросава мастерски раскручивает даже не конфликт, а именно отчуждение сына и отца, равно как и вообще поколенческий разрыв отцов и детей. Флешбеки тонко высвечивают момент этого разрыва. Попытка вернуть утраченную юность натыкается на непонимание той самой девушки, воплощающей энергию и надежду молодости... Поэтому искать искупление пришлось в другом - в детской площадке.

3) Бюрократия. Выше поминалось, что бюрократы - это театр масок. Последняя треть фильма - срывание этих масок, прошедшее и через сатиру и даже карикатуру. Но Куросава предпочитает испытывать сочувствие и к ним, выдавая их конформизм как необходимость притворства, вынужденность в подавлении естественного состояния свободной личности. Любопытно ещё и то, что режиссёр осваивает тонкости и детали этого мира то ли зная их изнутри, то ли благодаря чудовищно развитой интуиции своего гения... И пусть всего лишь один смог заразиться вирусом жизни, но финал, скорее, сохраняет эту надежду жить.