Достоевский Федор Михайлович - Братья Карамазовы
 Один из величайших романов мировой литературы. Так что писать о нем трудно, тем более не литературоведу, а дилетанту, добирающемуся до серьёзной литературы только в отпуске. Тем не менее. Пойдем традиционными блоками почти в ритме школьного сочинения: истоки романа, его новеллы и последователи, ну и содержание...
Истоки:  Если иметь ввиду, что главной темой романа является рок, судьба, приводящая вроде б (в чем-то обманчиво) к несчастливому финалу, то наиболее напрашивающийся исток - это Гюго с Собором Парижской Богоматери (впрочем, не запутаться бы в хронологии - может наш ФМД и раньше случился). Роковая женщина - Эсмеральда у них, Грушенька - у нас, Фроло - у них, у нас - коллективный Карамазов, но куда как более раскопанный... Есть и Феб, но Достоевского он будто бы и не очень интересует. Хотя то, что он поляк - манящая заграница - мотив все же важный. Впрочем, такая конструкция встречалась и раньше. Femme Fatale - тема ещё шекспировская. Ещё один мотив (и точно важный) прямо поминается в Братьях... - птица-тройка Гоголя, которая мчит неведомо куда. По мнению прокурора, так и вовсе никуда. Но этот мотив Достоевский использует прямо в своих братьях - вряд ли случайно, что их трое. И почти () неоспоримо, что эта тройка - русская. Естественно, что взяв этот мотив и даже согласившись с Гоголем (явная антипатия к прокурору, клянущему бесшабашность её), Достоевский этот красивый и страшный образ перелицовывает на людей (кстати, ещё и осуждаемых, причём коллективно).  Но тройственность же - тема и сказочная. Причем до смешного - старший (Иван) умный был детина, средний (Митя) - так и сяк, младший (Алёша, который ещё и поп) - вовсе был дурак. Тема отца этих троих тоже недурна в таком контексте, хотя прямо противоположна И наверняка это имелось ввиду тоже. Так что при приложении к фантазии, можно найти и иронию в тексте. Или злую шутку той самой судьбы. Так что в некотором роде братья Карамазовы - что-то былинное, метафоричное и мифическое. А там, где всё это, есть ещё и мистика. С учётом детективного сюжета ввернём в истоки и Эдгара Аллана По.  Троичность и религиозный символ, но отождествлять с ней все же проблематично... Хотя игнорируемые и выбиваемые мозгом из сюжета книги о старце Зосиме (русском иноке) и Мальчиках, темы совести, радости и раскаяния религиозны, притом что тема совести (как и само слово) толком и не всплывает. Впрочем, всё это, конечно, условно. Модный нынче литературный интертекст легко находится и с Щедриным (ему пишет госпожа Хохлакова, а сам писатель, вроде и нехотя, признаётся в названии города Скотопригоньевска - совсем по-щедрински), и с Тургеневым. Но уж эпигонства тут нет совсем... Новеллы и продолжатели:  Жанр судебной драмы с привкусом темы "лучше 10 отпущенных преступников, чем один невинно осуждённый" если и не родился у Достоевского, то достиг совершенства. Митя - не невинная жертва, но жертва судебной ошибки. Парадокс, блин. Уж, по крайней мере, Драйзер передирает карамазовскую фабулу почти целиком в своей "Американской трагедии". А популярность Фёдора Михалыча в Америке и вовсе заставляет предположить популярность жанра именно от него (так хотелось бы думать). Изобретателем политического романа Достоевского не назовёшь, но как системный лейтмотив, что относительно ново для нашей литературы, он точно есть, и в глубине и снаружи угадывается пропаганда достоевского почвенничества. А прокурор, Ракитин, поляки и либеральное общество совсем уж пародийны, что даже снижает (или может в чьих-то глазах снизить) ценность всего романа (благо, всего остального без этой тележки в нем на грузовой состав из 50 вагонов). Волей-неволей посетуешь, как это делал аж кинокритик Долин, что российская литературная и киношная современность на этом фоне исключительно аполитичны. Не отнести к новеллам, но отметить стоит точно литературный стиль. Ещё один медийно (и справедливо) раскрученный критик Дмитрий Быков где-то заметил, что язык достоевских персонажей одинаков. А я бы прибавил и некоторую косноязычность, свойственную его романам, и нецветистость языка вообще. Достоевский избегает и толстовских украшательств и тургеневских лаконизмов. Но психологизм и индивидуальность, сочетаемые с архетипичностью персонажей, вырастают из этого ниоткуда с невиданной силой. Содержание:  И просто и сложно... Но оттолкнувшись от образа птицы-тройки, во всех братьях угадывается (русская) сила. И, видимо, сила естественная, природная, рождённая сладострастником Фёдором... Три брата как Триглав (прим. - гора в Словении) возвышаются в романе над действительностью. Особенно на фоне обывателей разного калибра - стяжателя-трактирщика, сплетницы-наседки Хохлаковой, неграмотного лакея Григория, либерала Ракитина, псевдолиберального прокурора и даже сильных женских персонажей - Екатерины Ивановны (она обманчиво сложна) и Грушеньки (хотя она обманчиво проста). Есть ещё и четвертый - третий с половиной даже ибо незаконнорожденный. К братьям отнести Смердякова трудно в полной мере, но всё же... он едва ли проще самого сильного персонажа Преступления и наказания - Свидригайлова. Оба и заканчивают одинаково - как Иуды. Оба не укладываются в рамки упрощённого зла - порочное влечение одного и черная зависть другого вяло объясняют подлинное их естество. Почему в таком случае они повесились?.. Достоевский вообще оставляет за рамками вопрос об этом - угрызения ли совести это или же, напротив, возведение вины на других? А то и вовсе можно отнести обоих к порождениям ада. И оба идут вроде бы вторым планом. Но Смердяков несёт, в отличие от Свидригайлова, даже и не только мистическое начало, но и социальное. Переложение в обратном направлении формулы "из грязи в князи". Смердяков переигрывает "своих" "братьев" - простодушного Митю хитростью, а непростого Ивана - циничной вроде бы прямотой... Только Алёша в стороне остался. Вот тут-то и надо бы вспомнить о птице-тройке. Кто есть кто в ней? Митя  Простодушный, благородный, порочный, порывистый, любящий и ненавидящий... Любимый и ненавидимый. Пожалуй, проще всего обозвать его "страсть". Собственно, именно она ведёт его к трагическому финалу романа. Да и в эпилоге, в том числе. Только Достоевский рифмует с митиной страстью страдание и рок (тут то и вспоминается Гюго). Но Митино страдание не вписывается в понятие справедливости и несправедливости. Суд над ним как суд над Христом. Это не вопрос убедительности доказательств - это вопрос веры... Правда, надо иметь ввиду, что сам Митя далеко не Христос. Да и сам он не принимает этот суд как праведный или нет. По существу судилище не имеет значения для него - потому что он как фактор судьбы привёл его к более интересному преображению - раскаянию в его прошлой жизни. Драма суда разворачивается для других. Иван  Если Митя - страсть, то Иван - это рацио. А рифмой к нему выступает, естественно, сумасшествие... Самый трагичный персонаж романа. Впрочем, язык не поднимется утверждать, что это в нем единственный элемент. Просто ФМД лишает его конструкты самого главного для писателя - вновь таки веры, любви и совести. И, хотя Иван не только не лишён моральных ориентиров, но даже утверждает их (в частности, один из самых сильных сюжетов Карамазовых это отрицание гармонии, если в её основание хоть один замученный ребёнок), они оказываются оторванными от судьбы отдельного человека. Забавно, но именно это и считается, видимо, главным достоинством Достоевского - индивидуальность сознания (отсюда, наверное, популярность ФМД в Америке). Притом что сам писатель это считает едва ли не злом. Характерна притча о преступнике-пастухе, который раскаялся в преступлении, но был казнён при "содействии" церкви и ее служителей. Собственно, о том и легенда о Великом инквизиторе, где тот ради самих людей убивает Христа. Порядок, ясность и сытое счастье важнее свободы, в которой Христос даёт людям в довесок ещё и страдание. До конца неясно, а как сам Иван относится к легенде. Но его ироническая улыбка, ощущаемая со страниц книги, выдает его бунт. Впрочем, он особо и не скрывает. Здесь сокрыт вечный крест русской (и импортной) интеллигенции - антиклерикализм. Отсюда и попытка найти рациональные основания морали. Зачем нам Бог, если можно судить самим? Только по справедливости... Иван видит в вине социальные основания, а не личные. Пока судьба не сталкивает его с делом брата... Который - изверг. Сумасшествие Ивана, как видится, идёт из столкновения непризнаваемой им совести с сопротивляющимся ей разумом. Ему проще верить в бунтаря (когда-то) чёрта, чем в справедливость Бога. Любопытно, что чёрт выступает (вряд ли случайно) в обличье едва ли не английского джентльмена (намёк на искусителя с Запада?)... Пожалуй, именно из Ивана вырастает русская революционная интеллигенция... А, может, и весь русский XX век. Алёша.  Внешне прозрачный, но внутренне не такой однозначный персонаж. Его воплощение, на первый взгляд, это вера. Но правильнее всё же любовь. И не абы какая, а практически вселенская. И старец Зосима именно поэтому завещает ему не монастырь, а мирскую жизнь. Потому что любовь нужна не столько Богу, сколько остальным. И братьям, в первую очередь. Пожалуй, здесь ключевые темы - ненасилие, терпение и как раз вера. Ибо только она позволяет узнать Алёше правду о Дмитрии. А любовь Достоевский воплощает в главах о мальчиках - Илюше и Николае. В них то и есть надежда на новое будущее... Самое обидное, что тройка Карамазовых, вроде воплощающая русскость, оказывается неприкаянной в расколотом (парадокс, ёлки!) либерально-мужицком контексте. Потому и финал открыт. Он как у витязя на распутье: побег Мити (причем в Америку)? Смерть Ивана (или с Иваном)? Или мальчики с Алёшей? Куда ж ты, птица-тройка рванула?.. Оценка 10 P.s. Все написанное субъективно и не претендует на истину в содержании и эффектность в форме.  p.p.s. Спасибо актёру Алексею Борзунову и кинорежиссеру Ивану Пырьеву. Первому - за чтение,  второму - за идеальное попадание в кастинг: не мог представить никого другого, кроме как Ульянова, Лаврова и Мягкова в ролях братьев. | |
| Категория: Изба-читальня | Добавил: smidmi79 (02.09.2018) | |
| Просмотров: 402 |
| Всего комментариев: 0 | |