Роман Балаян считается художником, который отразил духовный кризис советского общества. Наверное, зрители, а отчасти и критики стали заложниками самого известного его фильма — «Полетов во сне и наяву». Отчасти это так — все-таки герой Янковского справедливо отражает метания русской интеллигенции начала 80-х. Впрочем, русская интеллигенция всегда мечется.

Поэтому более интересным в фильмах Балаяна является вопрос о нравственных основаниях эпохи и одиночестве человека, будь то 19 век, как это было в «Поцелуе», либо в 20 веке — как в тех же «Полетах».

«Храни меня, мой талисман» стреляет примерно в ту же воронку. Правда, стреляет дуплетом, поскольку и 19 век и 20-й вполне органично смешались в этом фильме. Речь идет о супругах Алексее (Янковский) и Татьяне (Друбич), приехавших в в Болдино помянуть Александра Сергеевича Пушкина. И среди разговоров о гении к ним в жизнь затесался некто Анатолий Климов (Абдулов) со своими пятью копейками — с темой Дантеса в жизни Пушкина. И постепенно дуэль Дантес-Пушкин врастает в современность…

Любопытно, что Балаян, параллеля конфликты прошлого и настоящего, невольно ставит вопросы о способах их разрешения. Даже приходит мысль о том, что обесчещенный Пушкин, избрав путь смерти на дуэли, очистил позор обмана, заклеймив тем самым негодяя Дантеса.

Пушкинист Алексей Дмитриев, решая ту же дилемму, и даже приблизившись к пушкинскому варианту дуэли, в условиях современной моральной неопределенности по существу не имел права ни убить, ни умереть, а потому остается со своим страданием наедине.

Тема отчуждения балаяновского героя — русского интеллигента-гуманитария Дмитриева — чувствуется тем острее, чем явственнее рисуется культурно-нравственный контраст. С одной стороны, беседы об искусстве и литературе советской богемы (в фильме в ролях по сути самих себя запечатлены Окуджава и Козаков, к ним примыкает с некоторыми нюансами еще и герой Александра Збруева) и музыкальные иллюстрации связи народной культуры и культуры пушкинской, которые запечатлены с документальной отстраненностью и естественностью. С другой — столкновение интеллигента с реальностью нравственного выбора, требующего выражения в поступке. Пушкин выдержал экзамен. Сможет ли это сделать наш современник? Да и есть ли такой экзамен? Есть ли такой выбор у героя? Это зритель и решит по просмотре.

Есть ли в этом кризис советского общества? Признаться, не знаю… Скорее, это вечные вопросы о вечности и сиюминутности моральных норм и нравственного выбора каждого человека, а в особенности представителя элиты.