Джанго освобожденный - Кино-Театр - Каталог статей

Джанго освобожденный

Раб Джанго (Джэйми Фокс), благодаря немцу доктору-дантисту Шульцу (Кристоф Вальц), получает свободу. Шульц – «охотник за головами» - нуждается в помощи Джанго. Но узнав о том, что у бывшего раба есть талант к стрельбе и невеста по имени Брумхильда, доктор берет Джанго в напарники и соглашается помочь вызволить Брумхильду из лап кровожадного фальш-эстета Кэнди (Леонардо Ди Каприо). Вообще-то принято считать любимца всех киноманов нашей необъятной Родины Квентина Тарантино человеком не слишком серьезным и откровенно, хоть и красиво, глумящимся над жанровыми и смысловыми условностями кино. Но… на то и постмодернизм, что это ироничная игра. При этом назвать фильмы Тарантино глупыми язык не повернется. Правда, играет американец не со смыслами, а с формой – в основном с эстетическими жанровыми составляющими, - а препарированию подвергаются жанры, в которых главным конструктивным элементом становится насилие. В «Бешеных псах» и «Криминальном чтиве» - это гангстерские фильмы, в «Убить Билла» - фильмы с восточными единоборствами, в «Бесславных ублюдках» - военное кино (поскольку Тарантино – американец, то ни с чем, кроме Второй мировой он, весело смеясь, поиграть не мог. Глядишь, с Вьетнамом так у него вряд ли получится). И каждый раз Тарантино демонстрировал если не имморализм, то что-то к реальности имеющее мало отношения – это был особый киношный мир, который сторонился осуждения или одобрения его героев, а скорее наслаждался комбинированием всего того, что любит режиссер, в неповторимую мозаику, сдобренную его отменным чувством юмора, эрудицией в вопросах семидесятнического (и не только) кино и умением сочинять абсолютно небанальные и восхищающие истории. Из всего старого удивительным образом рождалось новое. Какое удовольствие это доставляло киноманам? Исключительно киномански эстетическое (из серии «дьявол кроется в складно прикрепленных друг другу деталях»). Это была философия кино, но не философия истории, не философия современности и не философия жизни. Можно, конечно, поискать смыслы в «Криминальном чтиве», но зачем? Достаточно насладиться высокохудожественным формальным экспериментом в области вполне массовой культуры, хоть и не без доли элитарности. Тарантино достаточно легко подвергался «незагрузным» пересмотрам, в ходе которых еще больше понимаешь, насколько органичны и идеальны его фильмы – их хочется заучить наизусть, повторить движения и интонации, насладиться неразделенным эффектом ретро-новизны («Криминальное чтиво» вашим автором просмотрено раз 10). Но смотреть, чтобы понять, какой в них (простите за модное словечко) месседж, увидеть новое мировоззрение, хотя бы мироощущение? Вряд ли… Конечно, претендующие на большую идею монологи были (знаменитый Эзекиль 25:17), но они все равно оказывались погребенными под блеском формы. О развитии характеров персонажей речи почти не шло, но эффектные типажи этот недостаток с лихвой компенсировали. Таран-кино всегда демонстрировал, скорее, не мировоззрение, а киноощущение с безмерной любовью к важнейшему из искусств даже в самых низких, казалось бы, его проявлениях – боевики категории «B» и прочий грайндхаус, отвратительное и одномерное с точки зрения западного, да и русского зрителя, анимэ и прочая-прочая-прочая. Подчеркнем еще раз, что во всех этих жанрах конструктивный элемент - насилие. Поэтому обращение к жанру вестерна, апологетически настроенного к насилию, было вопросом времени. И вот время пришло. Тем более, что в самом вестерне масса вкусностей в духе знаменитого режиссера. Неповторимая «картинка» Дикого Запада – шляпы, ковбои, лошади, шпоры, простор для смакования эффектных убийств… Любопытно, впрочем, что Квентин батькович все дальше углубляется в историю… А где история, там, видимо, все больше смысла. Но об этом ниже. Сначала о стиле. Разумеется, как и прежде, почти все фишки Квентина на месте. Загадки для киноэрудитов тут: пересматривая фильм, цитаты из классических вестернов, спагетти-вестернов и даже антивестернов можно собирать как кубик Рубика, идентифицируя названия как цвета в означенной головоломке. Фирменная ирония тоже в порядке – один кивающий конь чего стоит, не говоря уже о многочисленных и небанальных поворотах сюжета, часто происходящих как бы между делом (например, сцена в салуне, где Шульц методично объясняет Джанго, зачем он его привлек к своему делу и попутно добывает очередную преступную «голову» в свое портфолио), декорациях, костюмах (тут Джанго блещет аки какая-нибудь понтовая звезда современного рэпа). Музыкальное сопровождение даже поминать не стоит – еще один культовый саундтрек налицо (точнее на ухо). Особое место, как обычно, занимают диалоги – надо отдать должное, куртуазность речи Шульца прекрасно передана дубляжом. Отдельного упоминания достойны разговоры между малограмотным, прямо скажем, Джанго (чего же ждать от бывшего раба?) с высокообразованным доктором («Абсолютно уверен? – Не знаю. – Что значит «не знаю»?. – Не знаю, что значит «абсолютно»). Если постараться, как делают некоторые рецензенты, то можно обнаружить и новелльную структуру, столь любимую в прежних опусах. В частности, «Освобождение Джанго», «Охотничий» промысел», «Освобождение Брунхильды» и «Гражданская война» (названия могут быть и другими). Разбить можно и на еще большее количество историй и анекдотов. Но… Такое разбитие уничтожит общую историю, а она, безусловно, есть. Может быть, впервые Тарантино снимает не набор новелл, а полноценный исторический фильм. По слухам, продюсеры – знаменитые братья Вайнштейн предлагали разбить картину на две части (как уже поступили с «Убить Билла»), но Тарантино наотрез отказался. И оставаясь верным своему иронически киноманскому стилю, все же снял вполне серьезное и, главное, цельное произведение. В качестве зачина для большой истории, которая становится основой фильма, берется знаменитая легенда о Зигфриде и Брунхильде. Кто здесь Зигфрид – еще надо подумать, но такая мифологема в любом разе дает огромное поле для трактовок персонажей и событий. Почти открытием Тарантино становится обращение в вестерне к теме рабства. Для американских вестернов это скорее не свойственно. Зато в продукции восточногерманской студии «Дефа» с легендарным в узких кругах Гойко Митичем негров пруд пруди. Случайно ли такое в «Джанго»? Наверное, нет. Да и тема Гражданской войны (правда, она разразится через 2 года после описываемых в фильме событий) проскальзывает навскидку лишь в «Хорошем, плохом, злом» Серджио Леоне. Конечно, это не совсем так, но все же нечасто в жанровом контексте поднимается тема освобождения рабов. Наделение одного из главных героев, а смириться с тем, что главным является только Джанго ну никак нельзя, немецкой фамилией и характером тоже неслучайно. Это не только дань уважения прекрасному австрийскому актеру Кристофу Вальцу, сыгравшему в «Бесславных ублюдках» обаятельного фашиста, а теперь взявшего с Тарантино долг положительным немцем, но и смысловая конверсия. Немцы для американцев, как и для других носителей западной культуры (французов, в частности) – средоточие зла, ибо массовое сознание опирается только на мифы ХХ века, в числе которых две мировые войны, в которых «виновны» представители Германии. Такая мифология сегодня менее актуальна, чем лет 30 назад, к примеру, но она все равно живуча. Мало того, режиссер являет в фильме сразу нескольких представителей колоритного американского Юга, с виду вполне патриархальных, прям как в «Унесенных ветром», но при ближайшем рассмотрении оказывающимися «редисками» (сверху красный, а внутри – белый). Плантатор Кэнди в исполнении Ди Каприо лишь прикрывается французским выговором (не зная французского языка) и выглядит настоящим франтом и даже весельчаком, но насилие – его нутро. Гостеприимный Большой папочка в исполнении Дона Джонсона на поверку оказывается пусть пародийным, но все же ку-клукс-клановцем. Вообще, посмеяться над своими предками во всем их многообразии – это сильно. Даже завидую американцам, которые хотя бы в лучших своих проявлениях культуры способны над собой не только посмеяться, но и возмутиться. Недавние «Банды Нью-Йорка, пропитанные любовью-ненавистью к Америке, родившей американцев из всякого сброда, были примерно о том же. Правда, в «Джанго…» вместо низов на первом плане все же элита (хотя негры тоже не выпадают из фокуса). Что-то мы способность к самоиронии и самовозмущению слегка подутратили… Еще одним интеллектуальным стержнем стала актерская игра. Доктор Шульц в исполнении Вальца по ходу фильма эволюционирует от почти циничного «охотника за головами», не лишенного доли сострадания, к носителю морали, что само по себе удивительно,исходя из тарнтиновского бэкграунда. Не менее колоритен Кэнди в исполнении Ди Каприо, обаятельный мальчишка-садист-иезуит (для Ди Каприо – это первая 100-% отрицательная роль). И уж совсем неполиткорректно выглядит старый негр-расист Стивен («расист» в данном случае означает ненависть к черным «братьям»!), лебезящий перед Кэнди на людях, но при этом самый настоящий серый кардинал при его величестве короле-плантаторе в кулуарах. На этом фоне несколько теряется сам Джанго. Джейми Фокс в ряде моментов скатывается в откровенную мелодраму или в театральщину. Но финальная сцена искупает и его «промахи» по ходу фильма. (Даже романтично настроенные девушки, в первую очередь ждущие в финале классического лирического поцелуя, испытывают неподдельный восторг, глядя на этого довольно жестокого черного красавца). В любом случае, в квадрате Шульц-Кэнди-Джанго-Стивен (Брунхильду поставим в центр как катализатор) и развиваются коллизии Малой Гражданской войны, предшествующей войне Большой. Разумеется, что квадрат устроен таким образом, что провокации не избежать. Но провокации смысловой – в духе Триера (неприкрытого антиамериканиста). Если прибавить к этому эпизоды отнюдь не веселого скармливания рабов собакам, расправы тех же ниггеров (еще один пример задорной и веселой не-политкорректности) над своими бывшими хозяевами, сцены проезда освобожденного Джанго по отнюдь недружелюбным к нему южным городам и весям, то картина становится совсем противоречивой. Тарантино, закольцовывая историю развития вестерна (классический вестерн – спагетти-вестерн – антивестерн), рождает своеобразный супер-вестерн. В данном случае приставка "супер" употребляется в прямом значении "сверх" - убийств через край, кровь бьет фонтанами, но и веселье бьет ключом. Эффектность классики, соединенная с тягучестью спагетти (длинные планы, игры в гляделки) и философией анти- (моральные сомнения и имморализм Дикого Запада в целом), помноженная на стиль мастера, становятся приметами этого стиля. Пожалуй, что повторить такой прием даже самому Квентину уже не удастся. Про остальных и речи не идет. При этом фильм интересен и законченным снобам, и обычному зрителю, и любителю кровавых боевиков, и любителю романтических фильмов, и копателю смыслов, и поклоннику эффектной формы. Столь идеального во всех отношениях фильма главный постмодернист мирового синематографа, пожалуй, не выдавал. Эстетская прежде кровь теперь работает на безусловное осуждение рабства и идеи внутренней не-свободы. Неужели Тарантино стал еще и мудрым? Похоже, что так. p.s. Идеальный фильм Тарантино в контексте статьи вовсе не обязательно означает лучший Все-таки "Криминальное чтиво" - шедевр, а вот с "Джанго" я бы таких выводов все же пока не делал.
Категория: Кино-Театр \| Добавил: smidmi79 (28.02.2013)
Просмотров: 1753

Всего комментариев: 0