Драма из старинной жизни

Режиссёр Илья Авербах

1971

Оценка 7,5

ролях: Елена Соловей, Анатолий Егоров,Евгений Перов

Знаменитый ленинградский мастер воздушной мелодрамы Илья Авербах в данном фильме ещё не добрался до своей классической темы и, может, недостаточно отточил свой стиль, но Драма из старинной жизни - одна из самых интересных работ в жанре начала 70-х. Подкупает, прежде всего, манера, соединяющая сентиментальный роман, греческую трагедию и притчу. Тема: свобода и жестокая месть судьбы (?) за стремление к ней.

К слову, Авербах не сильно стремился отобразить именно драму.Название странно намекает на легенду, что свойственно не столько режиссеру, сколько автору первоисточника. Лесков - "любитель" трагедий из русской жизни и невозможности преодолеть рок. Свободная воля влюблённых упирается в своеволие и, как ни странно, в нравственность и христианскую мораль - пойти против Бога тупейному художнику сложнее, чем против врага (это признаёт даже его хозяин). Благородство крепостного выше, чем дворянская "честь", что и демонстрируют рыцарские вставки. Жестокость "запертого" мира исходит именно от его ограниченности (крепостничества), которой подвержены и хозяева и их холопы, а свобода - от мечты (сказочно свободный Рущук), которой не даёт сбыться рок... Вот они парадоксы русской жизни - Атлантида светлого будущего и огромные просторы и крепость неверия в свободу, превращённая в жестокий рок, где каждый самому себе не хозяин (будь то двуличный предатель священник, или ямщик, мчащий в начале на санях к Рущуку, а в финале... Не говоря уже о хозяевах. С ними и вовсе полный караул - красота не коснулась ни их тела, ни тем более души...)

Но если смыслы исходят, главным образом, от Лескова, то Авербах щедро дарит образность его почти библейским сказам... Гениально сконструированная сцена побега, идущая от подглядывания в замочную скважину, рыцарский образ цирюльника (вроде как противопоставление образу европейского хитреца из простых - Фигаро), блаженная (затем это стало амплуа Елены Соловей) крепостная актриса, почти покорившаяся судьбе, но живущая надеждой, в которой просматриваются черты канонических образов святых и Богоматери... Да и вообще приходит мысль, что Лесков, а вслед за ним и Авербух стремятся перехватить инициативу в наследовании античной культуры у западноевропейцев (не последнюю роль играет в античной культуре и театр). Греческая трагедия, в основе которой несправедливость Богов (в данном случае - дворян-тиранов и сластолюбцев) и злой рок, характерна больше для российского культурного и бытового контекста (мечта о Дунайской Атлантиде - туда же), нежели для ушедшего в прагматизм европейского обывателя (противопоставление русского Фигаро и Фигаро европейского, поминавшегося выше). К тому же античность вплетается в христианскую символику и контекст (из серии идей "Москва - третий Рим").

Примечательно, что режиссёр в какой-то мере копирует и находки Владимира Мотыля из его рыцарского романа "Женя, Женечка и Катюша..." Парадокс ещё и в том, что за рамки советского контекста Авербах вроде бы и не вышел - обличение крепостничества налицо. Однако эзопов язык советской культуры позволил ему при верности курсу партии и правительства в оценке классовых противоречий дореформенной России заглянуть чуть глубже. Главное, посмотреть и увидеть. Это одна их жемчужин советского кино, которая пока что скрыта в недрах океана отнюдь не малочисленных как качественных, так и пошлых поделок советского кино.